Иван Охлобыстин: «В жизни очень важно срезонировать с любимым сердцем»
Актер, режиссер, сценарист и священник рассказал, что его побудило написать книгу о любви
Иван Охлобыстин может все: сниматься в кино, воспитывать шестерых детей, заниматься восточными единоборствами, совершать паломнические путешествия, собирать стадионы мыслящих людей, чтобы рассказать о своих взглядах на мироустройство. И теперь вот – писать книги, которые в книжных магазинах будут стоять в одном ряду с классиками и современниками. Хотя самого Ивана этот факт несколько смущает. «С Шекспиром, например, меня объединяет то, что он писал так же безграмотно, как и я!» — шутит он. О том, как и почему появилась на свет книга «Песнь созвездия Гончих Псов», о книгах, которые «вырастили» его самого, а так же о том, почему писателем быть интереснее, рассказывает сам Иван Охлобыстин.
— Иван Иванович, что вам все-таки ближе на сегодняшний момент: быть актером, режиссером, драматургом, священнослужителем или писателем?
— При всех моих ипостасях мне впору было родиться фокусником! Но, увы — что имеем, то имеем. Поэтому я — всё то, что есть.
— О чем ваша книга, которую представляют как сатирическую прозу?
— Книга на самом деле далека от сатиры, потому что я никого в ней не оцениваю. Юмористической тоже не назовешь, потому что там много отсылов к постсоветскому апокалиптическому пространству. Она — о любви. Вообще, все книги в мире пишутся о любви. Она — о мужчине и женщине, о поиске человека в пространстве. Мы пережили такие сложные исторические перипетии, что теперь можно встретить физика-теоретика, который возит людей в такси или занимает олигархический пост – ничего нельзя сказать о человеке… Я могу оперировать только десятилетиями своего жизненного опыта. И эту сладкую истому от пережитой в жизни сказки я пытался перенести на страницы книги. Получилось или нет – не скажу, я не объективен. Нормальный человек не любит ни свое изображение, ни свой голос в аудиозаписи — всегда кажется, что в жизни он лучше. Это базовый инстинкт. Если этого нет, значит у человека психика нездоровая. То же самое и в литературе. Тут важно – как книгу оценят люди. Но я надеюсь, что лет через десять молодая барышня или брутальный муж грустно вздохнут — и откроют книгу, которую много лет использовали как подставку. Прочитают, вздохнут – и, впечатленные и просветленные, пойдут по жизни дальше. Меня же тоже воспитывала литература. Я вообще, процентов на 90 состою из того, что прочитал, и из того, что мне дало мое окружение. А кино – это же было как довесок к литературе.
— А правда, что вы готовы забросить кино ради писательской деятельности?
— Литературой мы всегда славились, нам в этом нет равных — как нашим женщинам в красоте. В литературе сложнее опозорится. У меня нет такой актерской гордыни, ради которой можно все бросить. Да и проектов таких нет. Нового Тарковского я последние лет тридцать что-то не встречал… Что хотел – я, вроде, все сделал. Все что делается сейчас в кино – это либо постыдно, либо, в лучшем случае – идет к середняку. А мне по возрасту уже не положено метаться с неопределенными намерениями на экране, браться абы за что — мне все-таки полтинник. А литература для меня – что-то священное, сакральное. И будет логично, если, в конце концов, с кино завершу и буду заниматься только литературой. Это даст мне возможность в будущем — когда люди, наконец, забудут, как выглядел доктор Быков — вернуться в храм. И люди будут идти на службу не к доктору Быкову, а к отцу Иоанну.
— Вам хорошо в церкви?
— Я люблю церковь и как общественный институт, и как институт, преподающий истину. Мне там комфортно. И лишь от жадности я стараюсь хапнуть в этой жизни все. Теперь вот надеюсь, что литература даст мне буфер, чтобы я прошел это период безболезненно. Ну, а если опозорюсь… Помните, как у Кена Кизи в его романе «Над кукушкиным гнездом»? Там есть момент, когда один индеец наблюдает, как главный герой пытается вырвать унитаз, чтобы пробить им бетонную стену в психиатрической лечебнице. Индеец ему говорит: «Зачем ты это делаешь, это же бесполезно?» Тот ему отвечает: «Но я хотя бы попробовал». В финале, кстати, главный герой погибает, а индеец вырывает унитаз, пробивает стену и убегает из больницы. Так что — почему бы не попробовать?..
— Наверняка знакомые будут спрашивать: зачем написали книгу, с чего это вдруг?
— Я придумал так отвечать на этот вопрос. Во-первых, я неказистый. И когда меня дети чмурят за то, что одеваюсь вслепую, я им так говорю: «Это раньше меня стиль формировал, а теперь я его для себя формирую. И вообще, не смейте мне указывать — я мужчина года по версии журнала «Гламур»! Не знаю, чем там руководствовались, когда вручали мне этот приз. Киношные награды у меня тоже пылятся в кладовке. А литератором я стал из-за гордыни – вот так буду отвечать. Из такой злобной, мрачной, дартвейдоровской гордыни. Хочу, чтобы, когда буду помирать, мог сказать детям, указывая на полку с моими книгами: «Вот, смотрите, как надо жить! Широко — как гармошка в растяжку!» А если серьезно — приятно подумать, что в книжном магазине моя книга будет стоять по соседству с Гюнтером Грассом, Толстым… Если перебирать видеокассеты, то фильмы с моим участием могут оказаться где-то посередине между непотребным кино и псевдо-арт-искусством, где по 40 минут ложка в стакане болтается в поезде «Москва-Хабаровск». Вот она трясется, и это должно у меня вызывать набор каких-то ассоциаций… Поэтому приятнее все же — в книжном магазине, с приличными людьми. Не западло, как говорится!
