Кирилл Гребенщиков: «Могу признать, что я — человек рефлексирующий…»
Звезда сериала «Заступники» (Первый канал) рассказал об этом фильме и других ролях, о себе и о жизни
В многосерийном фильме «Заступники», который с большим успехом идет на Первом канале, одну из главных ролей – адвоката Бориса Серебренникова — играет Кирилл Гребенщиков. У потомственного актера (отец Юрий Гребенщиков был актером театра им. Станиславского и Театра на Таганке, мать Наталья Орлова, тоже актриса, преподавала во ВГИКе) – богатая фильмография: около ста ролей, больше половины из которых – главные. Зрители наверняка помнят яркие образы, созданные Кириллом в «Тесте на беременность», «Ученице Мессинга», «Анне Карениной», «Серафиме прекрасной» и многих других фильмах и сериалах. Но сам актер предпочитает вне кино и театра вести закрытый образ жизни, редко дает интервью и почти не появляется в публичных местах – только если есть серьезный повод, как правило, связанный с выходом новой картины. Вот и нам удалось договориться с ним на интервью в связи с выходом на экраны «Заступников». Но на наше счастье, разговор очень скоро вышел за рамки этого телепроекта…
«Для красного словца»
— Кирилл, я знаю, что когда вы готовились к съемкам сериала «Заступники», то изучали судебные документы того времени. Чем интересовались?
— Бытовыми делами я не интересовался. Если такое дело не сфабриковано, если заведомо не несет подлога юридического, то оно во все времена оценивается одинаково. В «Заступниках» были взяты не тривиальные дела (фильм основан на реальных судебных процессах знаменитых советских адвокатов. – Прим. авт.), а необычные, или в них участвовали какие-то необычные люди, либо само правонарушение было странным, непривычным. Читал много о деле, которое было во второй части сериала: процесс о четырех диссидентах…
— Я знаю, что многие адвокатские термины — на латыни. Сложно было учить язык древних римлян?
— Нет, не очень. Единственный профессиональный термин, который звучит в этом фильме – я сам загуглил и вставил во время съемок. Сценаристы терминами не злоупотребляли — как я понимаю, эти термины в судебных заседаниях не особо используются. Но мне захотелось ввернуть, для красного словца — чтобы показать, что человек в институте или юридической академии с этим сталкивался.
— Получается, что вы сами могли добавить «краски» для своего персонажа?
— Да, конечно. Как правило, это возможно. Хотя в нескольких проектах сталкивался с такой ситуацией, когда было сложно менять текст — продюсер, например, против. А исходник – ужасен! И как тут быть? Когда же хороший сценарий – то обычно без проблем коллективно что-то рождается и добавляется. Хороший сценарий впитывает то хорошее, что рождено непосредственно на площадке режиссером и актерами, когда идет живой процесс, когда режиссер умеет организовать работу так, что актеры могут импровизировать и работать в сторону расширения материала…
«В нем должен быть артистизм»
— Время, когда происходит действие в фильме — 60-е годы прошло века — отличается от нынешнего не только отсутствием гаджетов – тогда даже темп жизни был другой. Вам сложно было перестраиваться?
— Не сложно. Я хорошо чувствую, как бы это могло происходить. Потому что я учился в 90-е годы, а детство мое прошло в 80-е. В моем случае все шло, наверное, от персонажа: мне сразу показалось, что в нем должен быть артистизм — как отпечаток его профессии. Ему приходится много выступать, приходится быть немного не таким, как в жизни, мимикрировать. Поэтому мне было не трудно, а интересно.
— Говорят, что фильмы о советском времени снимать сложнее, чем, например, о более далеком прошлом: живы свидетели того времени и замечают каждую ошибку. Как вы относитесь к такой критике?
— Я вам так скажу: когда я снимался в «Анне Карениной», тоже было полно людей, которые говорили, что все было не так, «Анна Каренина была не такая!» Откуда вы знаете, какая она была?! Здесь можно сказать то же самое…
— Кстати, как вам костюмы того времени?
— Комфортно. Художники подбирали, что-то было пошито в Минске по выкройкам 60-х годов, что-то на «Мосфильме» брали… Еще у меня был финский костюм, двубортный — кондовый такой, с желтой подкладкой… И еще — винтажные шляпа и плащ…
«Не буду себе врать»
— Вы как-то сказали, что редко бываете довольны собой. Почему?
— Когда я вижу на экране то, что получилось, свою игру — то я вижу и хорошее, и не очень. Я же не буду себе врать, когда вижу, что что-то получилось не так, что вот тут можно было сыграть лучше, более убедительно. И это, на мой взгляд, нормально. Я, наверное, могу признать, что я — человек рефлексирующий…
