Неожиданные грани Эммануила Виторгана

На своем юбилейном вечере артист открыл некоторые тайны свое биографии

80 лет народному артисту России Эммануилу Виторгану исполнилось больше года назад, но отметить свой юбилей он смог только сейчас. Причину, думаем, объяснять не надо: пандемия многие культурные и светские мероприятия отменила совсем, и поэтому тут вполне уместно сказать: лучше поздно, чем никогда. Своих друзей и поклонников любимый артист миллионов россиян решил в знаковом для артистов месте — столичном Доме кино. Ведущим вечера стал сын Эммануила Гедеоновича – Максим Виторган.

Встреча друзей

На сцене Дома кино устроили настоящий праздник. На сцене для виновника торжества и собравшихся гостей выступали Ия Нинидзе и ее дочь Нино (возлюбленная сына юбиляра).

Среди поздравляющих были Ивар Калныньш (который специально ради друга прилетел из Латвии), Никас Сафронов, Людмила Нарусова, Катя Лель, Людмила Максакова, Владислав Третьяк и многие другие знаменитости. Но, пожалуй, самым дорогим подарком для Эммануила Гедеоновича стало появление на сцене двух дочерей: трехлетней Этель и Клары, которой очень скоро исполнится два года. Их вывела мама — супруга актера Ирина. Впрочем, для девочек это не первый выход в свет. К сцене, вниманию со стороны фотографов они уже привыкли, спокойно к ним относятся и даже учатся позировать.

На сцене народный артист Виторган устроил небольшой моноспектакль, в котором рассказал о своей жизни. И торжественный вечер плавно перешел в вечер воспоминаний -очень интересных и неожиданных…

Непробиваемый вратарь

Возможно, из-за того, что на празднике присутствовали дети артиста, он сам решил вспомнить о том, каким было его детство, как он рос сам.

— Игрушек у нас тогда не было — автоматы и пистолеты сами делали из деревяшек, — рассказывает Эммануил Гедеонович. — Мы играли во дворе мячом, сшитым из тряпок. Тогда вообще не было же ничего. Кстати, ко мне с детства не прилипали надолго клички. Несмотря на то, что я — дитя войны и родился незадолго до нее, я рос довольно плотным пацаном и временно был обозван «Бочканом». Кому в футболе приходиться падать больше всех? Конечно, вратарю. Кому это легче делать? Толстому. Им оказался я. Вот тут и появился эта кличка, и я носил ее весь футбольный сезон. Потом, когда весь мой вес пошел в рост – я стал длинный и худющий — меня прозвали «Гипотенуза», но тоже ненадолго…

Приказано выжить

Как оказалось, в детстве именитый артист однажды оказался практически на волосок от смерти.

— Одно время я занимался в театральной студии дворца пионеров в городе Астрахани, — говорит Виторган. — Мы постоянно участвовали в разных пионерских слетах городских районов, в которых надо было громким голосом и с выражением читать стихи, что я часто и делал. И на одном из больших областных конкурсов меня прямо со сцены увезли на скорой – так разболелся живот. Моя мама отлично пекла пирожки, а их любил есть. Вот я их и наелся в большом количестве перед выступлением. Терпел до последнего сильную боль. В итоге у меня оказался аппендицит, да еще и с перитонитом – врачи сказали, что я был на волосок от смерти. Три месяца лежал в больнице в отдельной палате. Страшно похудел за время болезни — кости да кожа, и вдобавок пришлось заново учиться ходить…

«Убойный» номер

Раскрыл Эммануил Виторган и подробности своего поступления в театральное учебное заведение.

— Папа мою любовь к театру рассматривал как пустую забаву, — говорит артист. — То ли дело — мой старший брат Вова! Пятерки преследовали его всю жизнь: и в школе, и в институте. Володя собирается стать инженером, а я какой-то ерундой занимаюсь – такое было мнение. Но я принял твердое решение: поступать в театральный институт. Старший брат к тому времени уже покинул отчий дом, учился в другом городе, и мамочке, конечно, не хотелось оставаться одной – отец-то с утра до ночи на работе. Но все-таки я переупрямил моих родителей и рванул в Москву на завоевание Мельпомены. Когда я поступал, конкурс в театральные ВУЗы был 101 человек на место. Мне сказали: поступай во все подряд. И я поступал: ВГИК, ГИТИС, «Щепка» и так далее… И я везде провалился. И рванул в Питер. Как замечательно, что я вспомнил о том, что и там есть театральный институт! Всего было три тура, и с каждым нас становилось все меньше и меньше… Нервы были на пределе… К третьему туру я, длинный и худющий, еле стоял на ногах. И когда мой будущий педагог, профессор Борис Вольфович Зон, сказал: «Станцуйте!» — силы окончательно меня покинули. И я на тонких подгибающихся ногах пустился в лезгинку с криками: «Асса!» Это было так неожиданно для всех – и для меня тоже, ведь я был в полуобморочном состоянии — что сначала установилась мертвая тишина… А после вся комиссия оказалась под столом от хохота, а меня потом долго не могли остановить…