Сергей Шнуров: «Я склонен доверять людям»

Лидер «Ленинграда» откровенно рассказал о славе, деньгах и любимой женщине

Сергея Шнурова и «Ленинград» любят открыто и тайно – кому как позволяет социальный статус. Но известно, что даже бывшая супруга президента лояльно относилась к эпатажному артисту за его искренность и очевидную «русско-народность». Правда за минувшие двадцать лет — а именно столько Шнуров является лидером «Ленинграда» — он  заметно обуржуазился. И во многом благодаря своей изящной и аристократичной жене Матильде. Балерине, кстати. И теперь в его гардеробе — не только колоритные майки-алкоголички и треники, но и роскошные смокинги. И именно прекрасная Матильда вдохновила друга семьи Максима Семеляка на написание книги «Ленинград. Невероятная и правдивая история». Вышла она аккурат к 20-летнему юбилею коллектива.

— Сергей, поздравляем с юбилеем группы и выходом книги. Как появилась идея выпустить ее?

— Я бы мог сказать, что возникла такая необходимость, творческая задача и так далее. Но на самом деле инициативу взяла в свои руки жена Матильда. Она сказала, что в ее юности была книжка с фотографиями про группу «Prodigy», и она зачитала ее до дыр, а вот про «Ленинград» такой книжки с картинками нет. И выступила продюсером этого проекта. Надавила на Семеляка, у Матильды есть средства давления. В итоге Максим написал книгу, а Матильда выбрала красивые фотографии. Там есть и моя любимая фотография — 1976 года, я стою под елкой рядом с ватным Дедом Морозом.

— Споры с автором были? Все-таки книга отчасти и о вас лично…

— Нет, споров не было. Максим мой друг. И собутыльник. И это я ценю даже больше. Споры у нас возникают, но мы находимся в этом диалоге почти 20 лет. Проблема была с авторами некоторых фото, но мы ее решили. Дали объявление в соцсетях, чтобы авторы фотографий нашлись. И они нашлись.

— Как группа «Ленинград» менялась за эти 20 лет?

— Главное, что страна изменилась. Например, люди стали «более лучше» одеваться. Если говорить о группе и творческом методе, то он  не изменился. Мы как были оголтелыми пост-модернистами, так ими и остались. А вот страна заметно изменилась, и нельзя было на это не обратить внимания. Изменился и ландшафт. В Питере на углу Фонтанки и Апраксина переулка уже не собираются стайки алкашей, которые обсуждают геополитику, этот вид вымер. Поэтому мы переключили свое внимание на большие социальные агломерации.

— Недавно в Музее современного искусства была выставка ваших работ «Ретроспектива брендреализма». Как она прошла?

— С аншлагом. Круто было бы, если бы я сказал, что выставку инициировала моя жена, но это было не так. Мне позвонили из музея — а давным-давно, в 2007 году, я уже продавал музею пару своих работ. И предложили сделать большую персональную выставку. Я как-то всерьез этим занялся. Создал творческую бригаду, с помощью инстаграма нашел каких-то единомышленников — и сделал эту выставку за полгода. И она триумфально прошла в Москве в Музее современного искусства.

— «Ленинграду» — 20 лет. Но группы могло бы сегодня и не быть. Ведь вы ее дважды «распускали». И собирали снова. Почему?

— Причин несколько. Одну из них я пишу на своих плакатах: «Снова живы для наживы». То есть, по коммерческим соображениями. Если конструкторское бюро и директор автомобильного завода принимают решение выпустить новый автомобиль — какую они цель преследуют, какие задачи решают? Правильно: продать. Не продается автомобиль? Значит, он никому не нужен.

— Книгу, как вы сказали, писал ваш друг. А вы правки какие-то, замечания вносили?

— Я склонен доверять людям. И не привык вмешиваться в процессы. И что я там могу поправить? Только на полях уже напечатанной книги. В ней есть взгляды, которые противоречат друг другу. Но там же описаны события 20 летней давности. И когда ты читаешь какие-то главы — вспоминаешь все и думаешь: «Неужели это было со мной?»

— Звездной болезнью ваши музыканты не заболеют после того, как прочитают о себе в книге?

— Звездная болезнь имеет место быть в жизни. Но мы стараемся от таких людей избавляться. Если я выхожу на сцену и вижу, что мы играем с какой-то звездой, то мне это становится не интересно. Мне тяжело выступать со звездами.

— У молодых российских музыкантов есть шанс попасть к вам в группу?

— Нас уже 24 человека в группировке — куда больше? Зачем увеличиваться — нам надо сокращаться. Даже хочу собрать репетицию и посмотреть, кто что из музыкантов делает. Времена такие…

— Можете как-то охарактеризовать ваше отношение к нецензурной лексике? Например, в вашей относительно новой песне «Экстаз» — пять запрещенных слов…

— Это не страшно, это еще в зоне погрешности. Но законы ужесточаются. Недавно даже Ютюб прислал мне какое-то письмо с сообщением о том, что с русским языком нужно быть поаккуратнее… Но тут важна уместность, чувство вкуса. И вот к этому нет никаких инструкций. Если человек обаятельный, умеет говорить, то не важно, какие слова он использует. Главное — быть понятным. Язык – это средство коммуникации. Если у тебя нет задачи кого-то обидеть, то любое нецензурное слово – это всего лишь слово, просто порядок букв.