Юрий Стоянов: «Я скоро вернусь на телевидение…»

Актер и продюсер рассказал о том, как пережил потерю  друга и партнера и как продолжает общее дело

Четыре года назад популярная телепередача «Городок» закрылась. Потому что ушел из жизни  один из ее создателей – Илья Олейников. Юрий Стоянов, второй участник «Городка», потерял лучшего друга и партнера. Должно было пройти время, чтобы боль утихла, и можно было говорить не только о том, как создавалась уникальная передача, но и о планах на будущее. В которых, конечно же, должно быть и то, о чем мечтали друзья. «Мы не были гениальными актерами, но мы были гениальной парой», — так говорит Юрий Стоянов о творческом союзе с Ильей Олейниковым.

Об актерской профессии, создании передачи «Городок», книге, написанной в память о друге, мужской дружбе и чувстве юмора он рассказывает предельно откровенно.

В «Городке»

— К нашей передаче  с самого начала зрители относились как к хенд-мейду, как к старой рамочке для фотографий, которая передается из поколения в поколение. Эта вещь дорога, потому что она сделана руками, а не станком и не конвейером. «Городок» был адресован людям, которые считали эту передачу не только частью биографии большой страны, но и  маленькой энциклопедией их жизни. Скажу честно, «Городок» — это абсолютно антипродюсерский проект. В этом смысле это действительно русско-народная передача: денег не заработаешь, а времени угробишь невероятное количество. Мы первыми в России стали снимать скрытой камерой сюжеты для рубрики «Приколы нашего городка». Это потом уже к нам присоединилось больше количество телевизионных гастарбайтеров, которые делали вид, что они снимают скрытой камерой. После окончания театрального института я 12 лет лежал на диване. В театре у меня не было ролей 18 лет. Но я говорил себе, начиная с 1978 года: «Юра, твое время еще не пришло! Поменяется страна — и твоя жизнь изменится». Так и случилось. Непростая творческая судьба была и у Илюши. Я так говорю: мы любили кино больше, чем оно нас. Я, например, начал сниматься только в 38 лет. И именно «Городок» помог нам состояться как артистам. С самого начала мы относились к этому делу, как к увлекательной игре. Игра – это принципиальное слово. Она сделала двух людей счастливыми. Мы не зарабатывали больших денег, но первыми  доказали, что телевидение не должно служить средством раскрутки артиста, которого покажут несколько раз, а потом он будет ездить по стране и зарабатывать деньги. Для нас телевидение было способом самореализации. Мы относились к нему как к искусству. «Городок» — это наш способ создать кино посредством телевидения. Мы были очень искренними. И счастливыми. А потом нам за это стали даже платить — ведь все-таки наша программа на телевидении выходила… Было время, когда стоимость нашей программы превышала стоимость программы «Вести». Это был наш способ заработка. И это было наше дело…

О чувстве юмора

— Чувство юмора необходимо. Например, в такой ситуации: я иду по Нью-Йорку — а я часто там бываю с концертами, еще люблю и мюзиклы, стараюсь не пропускать их — так вот, прямо на Бродвее меня берет под руку пожилой человек. Могу соврать, но думаю, ему лет 90 точно было. И говорит: «Я же вырос на вашей передаче!» Вообще, чувство юмора — свойство ума. Отсутствие чувства юмора говорит об отсутствии ума. Конечно, юмор тоже бывает разный. Как его отличить от пошлости? У меня есть для этого своя формулировка. Например, есть шутка, и внутри этой шутки есть простое слово, которое обозначает пятую точку на теле человека. Шутка смешно звучит. Убираем это слово — и шутка пропадает. То есть, шутки не было. Или убираем это слово, а шутка остается — значит, шутка была. Вообще, как сказал Чарли Чаплин — и это мое любимое изречение классика: «Жизнь — это трагедия, когда ее видишь крупным планом. И комедия, когда смотришь на нее издали». Но если мне предлагают сценарий, на котором написано: «Кинокомедия», — я его даже не читаю. «Осенний марафон» — это же кинокомедия. И это хорошее кино. А юмор – он внутри этого фильма.

О профессии

— Как-то я зашел в книжный магазин и оказался у прилавка с актерскими мемуарами. Они повергли меня в уныние – так много их было! Полистал некоторые из них… И у меня сложилось впечатление, что я — представитель самой сложной, тяжелой и мужественной профессии. Стоишь и думаешь: кто же эту книгу написал? Летчик-космонавт, разведчик-нелегал, кардиохирург? Я не считаю нашу профессию самой тяжелой — я считаю, что она самая счастливая. Она продлевает жизнь, дает возможность прожить сотни других жизней, в одной из которых можно сесть в тюрьму, в другой — дать по морде начальнику, пристать к секретарше, закрутить роман, быть повешенным, неоднократно расстрелянным, ходить в атаки, не испытывая страха и без угрозы для жизни. Можно сыграть тысячи мужчин и даже женщин, оставаясь самим собой. И главное – тебе за это ничего не будет! Разве это не счастливейшая профессия? Мне чужда позиция, когда говорят: «На самом деле я глубокий драматический актер, просто вынужден кривляться». Я не хочу обманывать зрителя. Я знаю по своему опыту и опыту своих коллег, что больше всего артист ценит такую зрительскую реакцию, как смех. И ничего так тяжело не дается, как смех в зрительном зале — если ты, конечно, вызываешь его верхней половиной туловища.