Владимир Меньшов: «Не очень легко с этим смириться»

Знаменитый режиссер никак не привыкнет к тому, что ему стукнуло 80 лет!

Владимир Меньшов в последнее время снимается в основном как актер. Роли есть и большие, знаковые: Георгий Жуков в нашумевшем фильме «Ликвидация», или предводитель всех светлых сил Гесер в «Дозорах», или майор Брагин в сериале «Москва. Центральный округ». Есть и поменьше – но тоже яркие, запоминающиеся: партработник Балашов в «Легенде № 17» («Золотой Орел» за лучшую роль второго плана), генерал Калязин в «Диверсанте», дядя Валера в «Ёлках»… Долго можно перечислять. Но вспоминается и воспринимается Владимир Меньшов почему-то больше не как актер, а как режиссер. Хотя фильмов он снял не так много фильмов, да и давно — но их помнят и любят до сих пор. Дебютный «Розыгрыш», удостоенной государственной премии, легендарная оскароносная лента «Москва слезам не верит», завоевавшая любовь нескольких поколений россиян, трогательный фильм «Любовь и голуби», ставший народной комедией и классикой советского кино, «Ширли-мырли», оставшиеся напоминанием о лихих 90-х…

Сам Владимир Валентинович, который в эти дни отмечает 80-летие, с трудом верит, что эта цифра относится именно к нему, но с удовольствием рассказывает о своей жизни, о любви к кино — и, конечно, о любви…

«Это про меня?!»

— Владимир Валентинович, поздравляем вас с юбилеем! Как ваше настроение в эти дни празднований такой красивой даты?

— Во-первых, у меня сейчас часто берут интервью, комментарии. Я сражен и очень мне это непривычно — общаться с журналистами исключительно по своему поводу. Обычно это связано с фильмом, началом или концом работы, юбилеем киностудии «Мосфильм», где я уже тружусь так долго, а вдруг в центре оказался только я. Второе обстоятельство заключается в том, что надо как-то найти в себе силы и примериться с цифрой, которую все вокруг называют, а я никак не могу к ней привыкнуть. Боже мой, 80 лет! Это про меня? Девятый десяток… Это про меня?! Про меня! Не очень легко с этим смириться… Но обнадеживает, что все большое количество людей отмечают эти даты — и идут дальше. И это мое поколение — поколение, которое пережило войну, трудные послевоенные годы: все жили впроголодь, в коммуналках, совсем не баловала нас судьба — а мы так долго живем!  Чем это объясняется? Думаю, что не только успехами медицины — надо искать другую причину… Жизнь мудрее наших умозаключений…

На земле, под землей, под водой

— Вы родились в Баку, потом ваша семья перебралась в Архангельск, потом уже были Астрахань и Москва — у вас получается довольно обширная география… Остались какие-нибудь самые яркие детские и юношеские впечатления?

— Моя семья уехала из Азербайджана, когда мне было восемь лет. У меня поздняя детская память — в отличие от моей дочери, которая хорошо помнит, как она лежала завернутая в пеленках против нас с Верой. Я помню себя лет с пяти, да и то эпизодически. Поэтому большого воспоминания нет. Детство оно и есть детство… В Азербайджане я пошел в школу всего на несколько дней, а потом мы переехали в Архангельск (туда перевели отца, офицера НКВД. – Прим. авт.), и там я по-настоящему уже учился. Потом я уже работал — и в Астрахани, и в Воркуте, так сложилась жизнь. И уже тогда мечтал о Москве. Правда, тогда родители говорили мне: «Куда ты рвешься, какой ВГИК? Наше дело — это мединститут, пединститут». В Астрахани отец, как бывший моряк, устроил меня на водолазный катер. У меня в трудовой книжке есть запись «моряк второго ранга». Там я проработал год. Но я тогда ставил себе цель поработать на земле — я работал на заводе, в Астрахани еще, и под землей — в Воркуте я работал в шахте. И вот получилось поработать под водой. Так что мне жизнь все эти возможности предоставила.

— Снять кино хотели бы про это? Может быть, про города, в которых бывали, жили…

— Слушайте, я все-таки понимаю, что мне 80, а не 50. Мне хотелось бы снять фильм и о Баку, и о Париже, и о Москве, но «хотелки» есть, а сил – нет. Надо их правильно распределять.

Влюбленный в кино

— Кстати, почему выбрали именно ВГИК?

— Потому что, когда ехал поступать в Москву, знал только про него. Вся жизнь и ее соблазнительность была понятна именно через кино. Я был увлечен кинематографом. Я даже не знаю сейчас, с чем это сравнить. Актеры были как визитная карточка поколения, они были для меня кумирами. В частности, я очень любил Николая Николаевича Рыбникова. «Весна на Заречной улице» произвела на меня неизгладимое впечатление, и до сих пор она остается в жизни, и я помню наизусть все реплики и, конечно, песню… И вот ВГИК: Рыбников, Ларионова, Фатеева – все красавицы и красавцы. Я приехал поступать во ВГИК со своим другом их Астрахани. Он подготовился, раньше участвовал в самодеятельности — серьезный такой товарищ. А я даже толком не понимал, что там надо какие-то стихи еще читать — думал, что надо прогуливаться перед комиссией, и она скажет, годишься ты в актеры или нет. И в первый день мы даже трусили переступить порог — мы смотрели с обожанием и завистью на студентов… Когда все же переступили на второй день, то увидели, что там — огромное количество желающих учиться! В то время был конкурс 200 человек на место. Мы подали документы, и там узнали, что есть и другие театральные училища. Ух ты! Да мы поедем кругом, и везде будем сдавать! Думали, что мы одни такие хитрые. А оказывается, уже все так давно делали. Я прошел первый тур во ВГИКе, мне дали место в общежитии. И это стало роковым, потому что еще неделю до следующего тура я напитывался той атмосферой. И это был мой мир! Это было важно, потому что многие люди, проваливаясь на вступительных экзаменах, бросают это и выбирают другую профессию…